24 сентября 2015 г. на т/к «Союз» в передаче «Беседы с батюшкой» о нашем храме рассказал его настоятель протоиерей Михаил Груздев. Передачу вёл диакон Михаил Кудрявцев.
– У каждого храма своя история. Я знаю, что Вы особенно усердно занимаетесь изучением истории своего родного храма. Расскажите, пожалуйста, о Вашей работе.
– Помимо истории у любого храма есть предыстория. Понятно, что история храма как здания – это не только история чертежей или кирпичей (хотя порой это тоже бывает интересным), но и история людей, которые были непосредственно связаны с храмом.
Предыстория появления нашего храма была очень интересной. Она начинается с 1812 года. Задолго до строительства нашего храма, когда началась Отечественная война, среди тех, кто принимал участие в наполеоновском походе в Россию, был и пасынок Наполеона, вице-король Италии принц Евгений Богарне, сын супруги Наполеона Жозефины. Полк принца Евгения остановился под стенами звенигородского Саввино-Сторожевского монастыря, и, как повествует предание самой обители и семейное предание герцогов Лейхтенбергских, потомков Евгения Богарне, когда принц расположился в одной из келий, ему то ли во сне, то ли наяву явился некий благонравный старец, который сказал: «Если ты повелишь своим воинам не грабить моего монастыря, то вернешься на родину живым, целым и невредимым, а твои потомки будут служить России». Выйдя из кельи и обойдя весь монастырь, Евгений Богарне не нашел этого старца. Зайдя в храм Рождества Пресвятой Богородицы, главный храм монастыря, он увидел старца на иконе возле мощей преподобного Саввы Сторожевского. Поинтересовавшись у игумена, кто это, принц узнал, что это был основатель монастыря. Понимая, что это было непростое явление, Евгений Богарне поступил, как сказал старец: выставил охрану и даже повелел вернуть награбленное из монастыря. И пророчество преподобного Саввы действительно сбылось: принц прошел всю войну 1812 года, вернулся живым, целым и невредимым. Семейное предание сохранялось и передавалось. Евгений Богарне не стал ни итальянским, ни французским королем и женился на дочери скромного герцога Лейхтенбергского, который передал ему свой титул, потому что у герцога были только дочери.
Один из сыновей Евгения Богарне Максимилиан, который знал отцовские истории о России и явлении преподобного Саввы Сторожевского, возымел желание побывать в нашей стране и по поручению своего дяди, баварского короля, приехал в Россию, где был очень радушно принят семьей Николая I. И надо ж было тому случиться, что Максимилиан познакомился при дворе со старшей дочерью императора, великой княгиней Марией Николаевной. Он полюбил ее, она его – и они вступили в брак. Мария Николаевна была дамой жесткой, своенравной (в отца): она категорически не хотела менять православную веру и тем более куда-то уезжать из России. Таким образом, Максимилиан остался жить здесь: тем самым исполнилась вторая часть пророчества преподобного Саввы Сторожевского. У них родилось семеро детей, мальчики и девочки.
Супруга Максимилиана, великая княгиня Мария Николаевна, в 1864 году стала основательницей дома милосердия для несовершеннолетних девочек, которых фактически собирали из подвалов, притонов, семей алкоголиков. Предполагалось, что в доме будет два отделения (в том числе для взрослых, но изначально появилось отделение для несовершеннолетних). На даче в Лесном у хозяев Ворониных было куплено два дома. В одном из них расположились жилые корпуса и первый храм, зимой 1867 года освященный в честь Преображения Господня. Во всех дореволюционных источниках упоминается, что это соответствовало духу самого заведения: там преображали воспитанниц, возвращали их в нормальное человеческое общество. На самом деле все было гораздо интереснее. Дело в том, что день рождения великой княгини Марии Николаевны как раз приходился на праздник Преображения Господня, то есть главный придел храма был освящен в честь дня рождения основательницы дома милосердия. В великокняжеской усыпальнице над ее могилой (до тех пор, пока в годы советской власти не были уничтожены надгробия) висела икона Преображения Господня с лампадкой.
Мария Николаевна собрала в доме милосердия очень много замечательных личностей. Помимо того что она была державной покровительницей дома милосердия, у него были и директора, попечительницы. Первой попечительницей дома милосердия была графиня Александра Андреевна Толстая, двоюродная тетя автора «Войны и мира». На протяжении десяти лет она была кем-то вроде старшей воспитательницы. Среди директоров дома милосердия был Иван Ильич Глазунов. Помню, когда я только узнал, что некий И.И. Глазунов был директором отделения несовершеннолетних, я уже знал, что был и петербургский градоначальник Глазунов, книгоиздатель Глазунов, был дядя композитора Александра Константиновича Глазунова. Но в какой-то момент неожиданно для меня все эти Глазуновы объединились в одну личность: это оказался Иван Ильич Глазунов, директор дома милосердия. Также среди директоров можно упомянуть одного из ученых, предпринимателей, золото– и лесопромышленника Николая Васильевича Латкина, который был действительным членом Петербургского географического общества и написал немало трудов по истории Алтайского, Енисейского края и даже труд по методике добычи золота в Алтайском крае, писал романы, стихи. В одном из своих произведений Михаил Евграфович Салтыков -Щедрин упоминал о нем: «Из Сибири едет в поезде помещик Латкин. В одной руке держит еловую шишку, а в другой руке – соленую семгу». Директорами дома милосердия были и военные: например, отставной вице-адмирал Иван Федорович Повалишин, представитель известнейшей фамилии, который до своей отставки командовал Ревельским портом и десять лет после отставки руководил отделением для несовершеннолетних.
Покровительство великой княгини Марии Николаевны над домом милосердия длилось вплоть до ее кончины. Надо сказать, что Устав дома милосердия, который был утвержден в 1864 году, был собственноручно подписан ее родным братом государем-императором Александром II. Кончина великой княгини Марии Николаевны последовала в январе 1876 года, и Совет дома милосердия предложил взять державное покровительство над домом милосердия ее дочери, княгине Романовской, герцогине Лейхтенбергской, а в замужестве принцессе Ольденбургской Евгении Максимилиановне. Именно при ней появился наш каменный храм, в силу того что старый деревянный, который располагался в жилом комплексе, не вмещал всех молящихся, и Совет дома милосердия на своих заседаниях неоднократно говорил о том, что нужно расширять храм, поскольку туда приходили не только воспитанницы дома милосердия, но и местные прихожане из Лесного. Известно, что первым жертвователем стал известный петербургский благотворитель Ефрем Никифорович Сивохин (он выделил сумму в 5 тысяч рублей). О нем в своих воспоминаниях упоминала игуменья Таисия (Леушинская). Часто, приезжая в Петербург (пока еще не появилось известного Леушинского подворья на нынешней улице Некрасова), она останавливалась в доме Сивохина. С ним связана интересная история выкупа Андрониковской иконы Божией Матери. Благодаря Ефрему Никифоровичу она оказалась в Вышнем Волочке, в отчасти им основанном монастыре в честь Казанской иконы Божией Матери. Там же он и был погребен со своей супругой Неониллой. В числе жертвователей на строительство храма был и первый староста храма, Петр Петрович Вейнер, лесопромышленник и пивовар. В Петербурге до сих пор известен его дом: он украшает город на бывшей Сергиевской улице, а ныне – улице Чайковского, 38, на углу с проспектом Чернышевского. К дню рождения (41 год) принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской появился проект храма, составленный 20 марта (по старому стилю) 1886 года академиком архитектуры Василием Агатоновичем Пруссаковым.
Когда появилась необходимая для строительства сумма денег, в 1887 году был заложен новый каменный храм. Место его закладки освятил протоиерей Дмитрий Павлович Соколов, один из священников храма Зимнего дворца, известный в то время церковный писатель (например, можно вспомнить его «Закон Божий»). Архитектура храма была выдержана в романо-византийском стиле. Думаю, телезрители согласятся, что его постройка была исполнением пророчества преподобного Саввы Сторожевского. Евгения Максимилиановна, которая была потомком не только Евгения Богарне, но и императора Николая I, объединив собой две когда-то (во время Отечественной войны 1812 года) враждующие семьи, построила наш каменный храм. В нем, помимо главного центрального придела, еще появился второй правый придел, освященный в честь преподобного Сергия Радонежского. Можно вспомнить, что преподобный Савва Сторожевский был его учеником, и после кончины святого игумена он одно время был настоятелем Троице-Сергиева монастыря, нынешней Троице-Сергиевой лавры. То, что появился придел в честь Сергия Радонежского, тоже не случайно. Он был освящен в память о брате Евгении Максимилиановны князе Романовском, герцоге Лейхтенбергском Сергее Максимилиановиче. Он погиб 12 октября (25 октября по новому стилю) 1877 года во время русско-турецкой войны и был первым из царствующей династии Романовых, погибших на поле брани. Впоследствии, в годы Первой мировой войны, погибнет князь Олег Константинович, сын известного поэта К. Р. (великого князя Константина Константиновича). Получается, что наш храм был тесным образом связан с одной из ветвей династии Романовых. Освящение храма состоялось в Духов день 29 мая (по старому стилю) 1889 года. Дом милосердия был не просто зданием: это был целый участок земли, на котором располагалось несколько корпусов (жилой корпус, корпус, в котором учились, и каменный храм). За строительство храма академик архитектуры Василий Агатонович Пруссаков получил перстень с бриллиантом из кабинета Их императорского Величества государя Александра III.
Евгения Максимилиановна тоже неоднократно привлекала многих замечательных людей к деятельности дома милосердия. Известно, что среди жертвователей был протоиерей Иоанн Сергиев (отец Иоанн Кронштадтский). В 1893 году он был жертвователем на весь дом милосердия в целом, а в 1895-м – непосредственно на отделение несовершеннолетних. Среди жертвователей в 1914 году была и императрица Александра Федоровна. Жертвователями были и небезызвестные в начале XX века певица Анастасия Дмитриевна Вяльцева и некий господин Нобель (конечно, не Альфред Нобель: это был его брат Людвиг). Гражданская супруга художника Ильи Ефимовича Репина Наталья Нордман-Северова в письме, опубликованном в одной из петербургских газет, говорила, что было бы хорошо, если бы по всей России было как можно больше таких домов милосердия, заботящихся о девочках, которых бы впоследствии выпускали в общество, в свет. Конечно, им давали образование, учили рукоделию и, самое главное, заботились о них до достижения ими 18-летнего возраста: их устраивали гувернантками в разные богатые семьи, а некоторые даже выходили замуж, в нашем храме совершалось таинство Венчания. Среди преподавателей дома милосердия был и архитектор Василий Агатонович Пруссаков, художники Винтельгартер и Федор Каль, которые преподавали воспитанницам живопись. Новопостроенный храм был освящен тогда еще ректором Санкт-Петербургской духовной академии епископом Выборгским, а впоследствии митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Антонием (Вадковским) в присутствии покровительницы дома милосердия принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской и ее брата Георгия Максимилиановича. Храм был посвящен памяти их близких: мамы и погибшего на поле боя брата Сергея Максимилиановича.
Но храм был не только храмом дома милосердия. Дело в том, что на тот момент в Лесном наш храм был третьим (напомню, что в Лесном еще был домовый храм Лесного института и Князь-Владимирский храм Орлово-Новосильцевской богадельни, который, к сожалению, не сохранился). Летом в конце 80-х годов XIX века в Лесном проживало до 40 тысяч человек, зимовать оставалось около 10 тысяч. Конечно, приходских храмов для них не хватало. Поэтому каменный храм в большей степени был построен не только для воспитанниц дома милосердия, но и для прихожан в Лесном. Есть исторические сведения о том, что на протяжении трех лет (летом 1895 – 1897 гг.), снимая дачу в Лесном, прихожанином нашего храма был известный писатель, философ и публицист Василий Васильевич Розанов. Более того, в день Тихвинской иконы Божией Матери 1896 года настоятель нашего храма отец Иоанн Рождественский крестил его дочку Веру. Таким образом, наш храм и храм на Введенской улице, в который он ходил, но который, к сожалению, не сохранился, – это храмы Петербурга, которые связаны с памятью Василия Васильевича Розанова.
– Глубина Ваших познаний о Вашем храме действительно поражает. Скажите, пожалуйста, сколько времени ушло на то, чтобы собрать всю эту информацию, и возможно ли каждому из прихожан храмов делать такие исторические изыскания, какие делаете Вы?
– Конечно, эти изыскания можно делать. Важным первоисточником в этом деле является труд двух петербургских историков (один из которых, к сожалению, в прошлом году уже почил – это Виктор Васильевич Антонов, а другой – его ныне здравствующий сотоварищ Александр Валерьевич Кобак): это замечательный справочник, который называется «Святыни Санкт-Петербурга». Он содержит сведения почти обо всех петербургских храмах, монастырских подворьях, притом не только храмов Петербурга дореволюционной поры, но и ближайших окрестностей. Самое главное, что помимо каких-то маленьких сведений об истории того или иного храма они публиковали исторические ссылки на определенные издания – как правило, в Публичной библиотеке, в том числе на архивы. Это основание и дало повод для дальнейшего исследования. Мы знали имена, какие-то архивные источники, в первую очередь книгу, посвященную 50-летию дома милосердия, которая была издана в 1914 году. Несмотря на то что в ней было много ошибок, это все-таки очень важный труд, по которому можно было изыскивать конкретных личностей, порой узнавать имена даже для элементарного помянника. Благодаря этому труду иногда можно было попытаться найти то или иное имя в поисковике в Интернете. Когда всплывало имя определенного человека, я говорил: «Надо же, какой он был интересной личностью». Архитектор храма Василий Агатонович Пруссаков, оказывается, не только спроектировал два храма в Петербурге, много домов, в том числе на Невском проспекте, Дом писателей на Кутузовской набережной, но еще был и изобретателем. Он запатентовал четыре изобретения, связанные с велосипедом. Так называемый буферный велосипед – его изобретение. В конце XIX века Пруссаков возглавлял одно из первых петербургских обществ велосипедистов, принимал непосредственное участие в первых международных соревнованиях в Москве на Ходынском поле в 1883 году. К сожалению, он пришел вторым: его обошел некий господин по фамилии Блок (однофамилец писателя). Память об этих личностях запечатлелась и в каких-то других исторических моментах. Это тоже было интересно. Собирание истории – мозаика: постепенно, потихонечку, камушек за камушком отдельные отрывочные сведения, которые доводилось собирать об истории храма, складывались в большую красивую картину. Я уверен, что у любого храма есть множество замечательных людей (неважно, знаменитый человек или незнаменитый, пусть это даже дворник дядя Вася – и то он заслуживает внимания, а самое главное, молитвы).
Конечно, эти изыскания еще не прекратились, нам еще много что предстоит узнать. Буквально совсем недавно, пару месяцев назад, я узнал, что, оказывается, один из священников нашего храма отец Константин Лорченко два года служил в храме дома милосердия (с 1900 по 1902 г.), но до этого и после этого он служил в Новоладожском уезде и был основателем первого в России сельского сестричества милосердия. Более того, он был другом и духовником одного из русских сельских художников Василия Максимовича Максимова, чьи работы мы можем найти в Третьяковской галерее и, по-моему, в запасниках Русского музея. Попечительницей дома милосердия была и княгиня Варвара Михайловна Шервашидзе, представительница правящей когда-то в Абхазии династии. Последней попечительницей была Наталья Николаевна фон Ден, супруга Владимира Эдуардовича фон Дена, одного из замечательных экономистов дореволюционной России. Он дожил до 1934 года и, можно сказать, вовремя почил (иначе он мог бы претерпеть тяжелейшие гонения, его ученики преследовались в 30-е годы в Советской России). Фон Ден был одним из основателей нынешнего ФИНЭКа в Петербурге, заложил в том числе основу экономической деятельности этого заведения.
– В своем рассказе Вы уже приблизились к эпохе советского упадка. Что ждало Ваш храм в это время?
– С советским периодом все гораздо сложнее. Фактически неизвестно, когда прекращает свое существование дом милосердия, хотя сейчас есть кое-какие отрывочные сведения: вроде бы он был превращен в детский дом, но это еще надо выяснять. Храм стал приходским. Не знаю, по каким причинам священник Александр Филамофитский перестал быть настоятелем в марте 1917 года после отречения государя-императора. Весной 1917 года настоятелем стал иерей, а впоследствии протоиерей Николай Сыренский. Он был настоятелем нашего храма пять лет, создал Преображенское братство по образцу братства, которое в свое время создал Александр Введенский. Дело в том, что они были знакомы, дружили. К сожалению, после ареста митрополита Вениамина отец Николай Сыренский был арестован, в сентябре 1922 года вышел из тюрьмы уже обновленцем и до конца своих дней оставался обновленческим священником, не служащим в нашем храме: наш храм никогда не был обновленческим.
Известен список общины «двадцатки», в котором тоже было много интересных личностей: например, Зинаида Павловна Шабунина, учительница русского языка и литературы, которая дожила до 1952 года. Метод ее преподавания снискал такое уважение, что она была в числе пяти преподавателей, награжденных орденом Ленина в годы Великой Отечественной войны, и стала первым в Советском Союзе преподавателем, награжденным двумя орденами Ленина, хотя при этом никогда не состояла в партии и была человеком глубокой веры. Она оставила свои дневники, воспоминания о блокаде, очень негативно отзывалась о тех атеистических спектаклях, которые проходили в школах. Ее супруг Сергей Яковлевич Шабунин был последним директором дома милосердия, вместе с Михаилом Андреевичем Шателеном, основателем электромеханического факультета в Политехническом институте, и в годы советской власти работал скромным бухгалтером на объединении «Светлана». Когда объединение «Светлана» выпустило брошюрку о юбилее предприятия, в ней было с гордостью заявлено, что у них был единственный бухгалтер с высшим образованием. Сергей Яковлевич дожил до 1939 года и был погребен на Богословском кладбище, где потом была погребена и его супруга.
После отца Николая Сыренского восемь лет в нашем храме служил отец Василий Соколов. Скорее нам интересен не он, а его родной сын Флавий Васильевич, который был преподавателем в Консерватори и, доктором искусствоведческих наук. Он умер в 2003 году, к сожалению, мы не успели с ним познакомиться. Он не успел узнать, что храм передается Церкви. Когда-то, при своем отце, Флавий семи лет даже был алтарником (до того момента, когда отец Василий был выслан из Ленинграда). Потом Флавий Васильевич был участником Великой Отечественной войны и написал несколько книг по музыке, искусствоведению.
После отца Василия Соколова (его выслали из Ленинграда в 1931 г.) последними настоятелями нашего храма были отец Гавриил Сидоров и отец Дмитрий Осминский. Отец Гавриил до 1923 года служил в храме Илии Пророка на Пороховых, с 1923 года – недалеко от Малоохтинского кладбища, в храме Святой Живоначальной Троицы. После закрытия храма в августе 1931 года он был переведен в наш храм, где прослужил примерно восемь месяцев, а затем – в храм апостолов Петра и Павла возле Круглого пруда (у нас был такой приходской храм на пересечении Институтского и 2-го Муринского проспектов, к сожалению, он не сохранился: на том месте сейчас пешеходный переход через Институтский проспект). Вскоре после него настоятелем нашего храма был назначен отец Дмитрий Осминский, который до этого служил в Орлово-Новосильцевской богадельне в Князь-Владимирском храме. Ему довелось послужить менее полугода. К сожалению, вскоре был закрыт и наш храм, хотя, судя по документам, этому событию пытались сопротивляться: писали во ВЦИК, в Москву, с просьбой, чтобы храм не закрывали, но на тот момент все уже было тщетно, несмотря на то что тогда в храме часто проходили архиерейские службы и немало духовенства просто приезжало в гости. В 1932 году у нас служили впоследствии расстрелянные епископ Сергий Зинкевич, бывший Детскосельский и Красносельский, а затем – архиепископ Выборгский и епископ Лужский Амвросий Либин. Последнее архиерейское богослужение было 26 августа, в день отдания праздника Преображения Господня в 1932 году. Это богослужение возглавил епископ Петергофский, а потом – митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич).
Из числа новомучеников в нашем храме бывал протоиерей Николай Розов. Он был настоятелем храма Дмитрия Солунского на том месте, где сейчас находится БКЗ «Октябрьский». Это был красивейший греческий храм в византийском стиле, который тоже снесли. А последним местом служения отца Николая был храм Николая Чудотворца на Большеохтинском кладбище. Он несколько раз бывал в нашем храме, и известно, что незадолго до его закрытия он совершал ранние литургии. Из архивных источников также известно, что ранние литургии в нашем храме служил расстрелянный в 1937 году протоиерей Серафим Архангелов.
К сожалению, уже в начале ноября 1932 года храм де-факто был закрыт. Из ВЦИКа пришло уведомление: храм ликвидировать (закрыть), передать его «под очаг». В итоге здание храма было передано под ФЗУ (фабрично-заводское училище) от завода Энгельса (бывшего завода «Айваз», впоследствии завод Энгельса был поглощен объединением «Светлана»). Были найдены документы об имуществе храма. Имущество было разделено на две части: «ценное» и «неценное». Среди ценного были серебряные ризы, чаши, которые были подарены храму Иваном Ильичом Глазуновым – бывшим директором дома милосердия и петербургским городским головой. Все они пошли на переплавку в отделение Сбербанка Выборгского района (на тот момент Лесное уже входило в состав Ленинграда). Среди «неценного» были 154 иконы храма, в том числе икона из иконостаса храма Николая Чудотворца Мариинского дворца. Это был подарок великой княгини Марии Николаевны для старого деревянного храма: иконы из иконостаса церкви Николая Чудотворца были перенесены в Сергиевский придел. К «неценному» была отнесена и последняя работа академика живописи Дмитрия Никифоровича Мартынова – икона «Спасение в Борках» в память о крушении императорского поезда 17 октября 1888 года в районе станции Борки. Наверно, это была одна из первых икон на эту тему, потому что с момента крушения поезда прошло менее полугода, а в апреле 1889 года академик Мартынов почил. Он буквально месяц не дожил до освящения храма. Все иконы с формулировкой «не имеющее бытового применения» были в качестве дров отправлены в банно-прачечный трест (нынешняя баня, располагающаяся на площади Мужества). Не знаю, может быть, кто-то из банщиков мог спасти какие-то иконы, но я не обладаю такими сведениями. Есть конкретный документ, который гласит об этом варварском уничтожении произведений искусства. Я был бы рад, если бы икона Дмитрия Никифоровича Мартынова оказалась в запасниках Русского музея. Мы бы попросили включить ее в экспозицию и рады были бы прийти на нее посмотреть, но, увы, ее нет ни в Русском, ни в каком-либо другом музее Петербурга. К сожалению, все это было уничтожено. Храм, конечно, был перестроен (не знаю, когда и как – понятно, что после 1931 г.).
Дальнейшая история – большое белое пятно. Есть отдельные отрывочные сведения, скорее всего до 1941 года там было не просто ФЗУ, а место, где воспитанники ФЗУ проходили практику. В первую блокадную зиму, когда началась Великая Отечественная война, многие деревянные здания разбирались – ФЗУ, видимо, прекратило свое существование, и все деревянные конструкции бывшего храма были разобраны на дрова. Как потом рассказывали старожилы, в течение всех четырех военных лет здание храма стояло без окон, без дверей, без крыши до тех пор, пока после войны, в 1945 году, туда не пригнали военнопленных немцев. Они занялись перестройкой здания под жилой дом (как гласили документы, это было общежитие завода Энгельса): с конца 1949 года там жили люди – они даже к нам приходили, имеются фотографии. Интересно, что есть фотографии Нового года (1970/71), а это последний год существования этого жилого дома, потому что начали строить точечные кооперативные дома, а комфорт в них был гораздо больший, чем в таком здании, – в общежитии не было ванн.
В 1971 году в стенах бывшего храма и жилого дома расположился почтовый узел связи Выборгского района. Это было административное здание, в котором находился руководитель узла связи, бухгалтерия, архив и прочее. Есть фотографии первого начальника узла связи Якова Зиновьевича Левина, жива одна из старых почтальонов, которая является прихожанкой нашего храма, она добродушно отзывалась о своем бывшем начальнике, говорила, что он был добрым человеком, всегда вникал в нужды людей. Яков Зиновьевич был начальником узла связи 20 лет, до 1992 года. Он умер 11 июня 1992 года. 11 июня – день освящения храма. В 1984 году местные жители, зная, что здание было храмом, обращались в органы советской власти с просьбой передать его верующим, но тогда это было еще невозможно. В инициативной группе была дочь одного из уже почивших писателей Бориса Сергеевича Гусева. Он был москвичом, но всякий раз, когда приезжал сюда, в Петербург, приходил в наш храм. В последнее время он писал очень интересные произведения на исторические темы: об отце Иоанне Кронштадтском, государе-императоре Александре III (ему был посвящен один из его романов, опубликованных в газете). Он был потомком небезызвестного Петра Александровича Бадмаева (Жамсарана), который известен нам по фильму «Агония».
Возвращение храма стало возможным только после 1991 года, когда в свет вышел замечательный справочник «Святыни Санкт-Петербурга», составленный Виктором Васильевичем Антоновым и Александром Валерьевичем Кобаком. Когда отец Александр Будников в 1997 году был назначен благочинным тогда еще Большеохтинского округа, сам собой всплыл вопрос: сколько на территории благочиния осталось недействующих и невозвращенных храмов? Появился список. Независимо от нас вопросом передачи ныне действующего в Мечниковской больнице храма апостолов Петра и Павла занялся отец Петр Мухин, отец Александр Миронов – вопросом передачи часовни Железнодорожной больницы (сейчас это действующий храм в честь святой равноапостольной Ольги) из этого списка. Я, тогда еще скромный семинарист третьего курса, загорелся желанием заняться вопросом возвращения нашего храма. Отец Александр тогда меня поддержал, спаси его, Господи. С момента появления первого документа, подписанного благочинным, в котором был список инициативной группы, до момента освящения храма и проведения первой литургии прошло ровно (день в день) пять лет. 7 февраля 1999 года отец Александр подписал бумагу, что мы не какие-то проходимцы неизвестно откуда, а инициативная группа. Момент освящения храма – 7 февраля 2004 года.
Конечно, этот процесс был долгим, сложным, мало кто верил, что храм возможно вернуть. Но все не без Промысла Божьего. В 2002 году произошла реорганизация Выборгского узла связи и он просто-напросто был упразднен, а его функции взял на себя Петроградский узел связи. Поскольку епархия уже тогда просила передать здание Церкви, КУГИ, городские власти пошли навстречу – и здание храма было действительно передано Санкт-Петербургской епархии. С тех пор милостью Божией мы служим, восстанавливаем храм. Понятно, что мы восстанавливаем не только стены. Мы собираем историю. А самое главное – это люди, которые приходят в храм Божий. Это наше главное сокровище. Я был в недоумении, когда храм объединил нескольких людей – и у нас появились семьи. Люди познакомились в храме. Например, это диакон нашего храма отец Максим со своей супругой, еще несколько наших прихожан. Теперь у них есть дети, есть даже многодетные семьи.
– Вопрос от телезрительницы из группы «ВКонтакте»: «Как быть, если в родном храме, который я привыкла посещать, чувствую, что между прихожанами нет никакого единства? Нет ни общины, ни простого человеческого внимания друг к другу, ни элементарного общения. Как можно изменить эту ситуацию?»
– Думаю, что Вы сами можете изменить эту ситуацию. Под лежачий камень вода не бежит. Есть хорошая поговорка: если хотите изменить мир – начните с самих себя. Если Вы хотите, чтобы вокруг Вас была семья, дом, значит, наверно, надо как-то постараться и организовать прихожан храма. Порой батюшки бывают загружены богослужениями, многими другими обязанностями. Иногда и мирянам хорошо брать на себя какую-то инициативу и устраивать приходскую жизнь, а не только прийти на службу, помолиться, исповедоваться, причаститься – и уйти. Приходская жизнь заключается не только в стенах храма, она не ограничивается богослужением. Мы с прихожанами давно ездим в различные паломничества и фактически объездили все святые места в радиусе одного дня пути от Петербурга: были в Новгородской, Псковской губерниях, ездили в Карелию. Уже подумываем о поездках с ночевкой в более отдаленные паломничества. Если приходской жизни нет, ее элементарно надо создавать, налаживать.
Что Вы можете сделать в своем храме? Среди наших прихожан были и есть инвалиды по зрению. Возле нашего храма существовало, к сожалению, уже разрушенное предприятие «Контакт», где такие люди работали. И наши прихожане помогали прихожанину-инвалиду по зрению дойти от дома до храма или от храма до дома, брали на себя инициативу помочь конкретному человеку.
– Как Вы считаете, помогает ли объединить общину знание истории родного храма?
– Я думаю, да. Конечно, может быть, кто-то не очень интересуется историей, но я, например, ее люблю. На Болотной улице есть музей, филиал Музея политической истории, есть замечательное УНО (ученическое научное общество) при 74-й гимназии – там тоже занимаются краеведением, и, самое главное, краеведческие изыскания простых школьников 6-11-х классов публикуются в местном журнале «События и размышления». Это тоже немаловажно. Поскольку этот журнал рассылается по почтовым ящикам абсолютно бесплатно, люди узнают об истории своей местности, в том числе храмов, которые располагались в округе, о людях, которые имели непосредственное отношение к храму. Думаю, что это немножко заставляет нас ощутить, что мы преемники тех людей, которые молились в нашем храме, того же Василия Васильевича Розанова, Николая Васильевича Латкина или Ивана Ильича Глазунова, которые были директорами дома милосердия. Эта связь с историей очень важна. Она позволяет нам почувствовать себя частью истории своего Отечества, страны в целом и непосредственно местности, где мы живем, служим и трудимся.